V. Сказание пятое. Святослав мечтает объединить славян.

V. Сказание пятое.
Святослав мечтает объединить славян.

Князь вновь не спит... Что беспокоить может
Руси великой славного вождя?
Что в час ночной отважного тревожит?
Ведь Каганат раздавлен навсегда,
соседи перед Русью нынь трепещут,
победою гордится весь народ,
в степи не меч, но серп крестьянский блещет,
усмирены кочевья диких орд...
Князь сделал много. Но ему покоя
слова, что Асмунд рек, все не дают:
"Когда-то мы от моря и до моря
держали земли все на страх врагу!"
Ослабли, перессорились славяне,
забыли о единстве о былом,
и коли гром над ними теперь грянет,
по одиночке биться им с врагом.
Да что там, гром давным-давно уж грянул:
"нах остен" прет тевтонская орда,
славян непокоренных усмиряет
огнем, мечом и верою в Христа!
А гады подколодные - ромеи?
Империя их - новый Каганат!
Кто и когда их разгадать сумеет,
понять, что хочет хищный Цареград?
Хотя чего хотеть ромеи могут -
как и хазары: золота, рабов.
Попы их протоптали уж дорогу
в оплот последний Северных Богов -
на Русь они, как воронье, слетелись
и каркают на вражьем языке:
ни дать ни взять, они скликают нечисть,
чтоб пировать на Русской ей Земле!
Спасенье лишь в одном - нужна Держава,
что вновь объединила б всех славян,
что силою своею б воссияла
средь всех иных, чужих племен и стран!
Иначе Русь лишь повторит упадок
былого Рима, в мире что царил:
забыв с годами вековой порядок,
рассыплется его Держава в пыль...
Ей тяжко будет биться со всем миром,
захваченным библейским божеством -
кровавым и рассчетливым вампиром,
замыслившим разрушить русский дом!
Но коли с Русью вместе все славяне
на бой с врагами встанут, как один,
то никогда, вовек царить над нами
не будет иноземный господин,
а значит - рано меч утихнул в ножнах,
опять пора идти на брань полкам:
так поднимайтесь, витязи Даждьбожьи,
на бой за Русь, за братство всех славян!

*****

Нежданный гость приехал в стольный Киев -
хотя пока с ромеями и мир,
его с надзором к князю допустили:
"Сей муж из Цареграда - Калокир."
Пред грозным князем молодой патрикий,
как можно было это ожидать,
совсем не изменился своим ликом
и свое дело начал излагать:
"Мой господин, мой базилевс Никифор
тебе желает здравствовать, о царь!
Как счастлив он, что Русь разбила диких
захватчиков, грабителей - хазар!
Иной сосед подобный у обоих
держав у наших славных все же есть:
мой господин желает, чтоб с тобою
ромеи на болгар воздвигли месть!
Ударишь ты от полночи нежданно,
а базилевс - от полудня пойдет:
не победить вдвоем нам будет странно,
конечно, нас победа только ждет!"
"Велеречив зело ты, гость ромейский!
Не то ты хочешь, верно, мне сказать..."
"Ты прав, о россов царь! Но перед этим
ты должен всех, кто рядом, отослать."
Князь удивился, но велел оставить
палаты и дружине, и гостям -
и Калокир сумел ему представить
рискованный, задуманный им план:
"В мои слова, не веришь ты, я вижу-
ты мудр, о царь, и я скажу: не верь!
Никифора всем сердцем ненавижу,
он лишь тиран на троне, лютый зверь.
Ослабить Русь замыслил он войною,
решил славян стравить между собой -
он лживо говорить велел с тобою,
но видишь, царь - я честен пред тобой!
И я скажу - ступай скорей к болгарам,
пока Никифор их не покорил,
не отдал их во власть своим солдатам,
как все те земли, где он проходил:
тебя там ждет народ, что христианство
для вида только принял под кнутом!"
Князь помрачнел: "Зачем же тебе надо
передо мною говорить о том?
Зачем своей стране ты изменяешь?"
Сверкнули у патрикия глаза:
"Свою страну изменой я спасаю
от самого жестокого врага!
Ты думаешь, как видно, что ромеи -
все, как один, прислужники Христа?
Так знай же, царь Руси, какое бремя
собратья возложили на меня:
ты помнишь блеск языческого Рима?
Его орлов, его стальных владык?
Пусть пепелище римское остыло -
мы сохранили в чистоте родник,
который снова сможет превратиться
в могучий, все сметающий поток -
но для того в Рим должен возвратиться
великий Цезарь - гордый полубог!
Кто, как не ты, о северный владыка,
способен снять с нас вражьей веры плен?
Тиран лишь твоего боится лика!
Русь - Рим, Константинополь - Карфаген...
Иди в края болгар, в края ромеев,
спаси нас от деспотии Христа,
установи порядок средь плебеев,
что власть у нас перехватить сумели,
чтоб Вера Предков снова расцвела!"
"О брат мой!" - Святослав ему ответил -
"Да если б я один, без войска, был,
пошел бы я с тобой навстречу смерти,
чтоб пасть в бою под сенью Правды крыл!
Пусть молится Христу тиран Царьградский -
давно пора его остановить,
чтобы вовек ни Русь, ни наших братьев
никто не замышлял поработить:
да, Калокир! Я поведу дружины
в Болгарию, и дальше - на Царьград,
и как жидов хазарских мы разбили,
мы кесаря повергнем так же, брат!"

*****

...Уже года прошли, как позабыли
в Болгарии исконный свой уряд,
в могилах предков нравы опочили
воинственных фракийцев и сармат,
да яростных кочевников булгарских...
Теперь их днем со светом не найдешь!
Держава ныне стала христианской,
воители ее - смиренной паствой,
ромеям подражает молодежь,
сам царь болгарский кесарю в рот смотрит,
а ведь не слишком долгий минул срок
с тех пор, как осаждал Константинополь
булгарин Крум, ромеев горький рок!
И в этот тихий край, врагу покорный,
от Севера пределов грозовых,
полки Руси стопой ступили твердой,
чтобы спасти сородичей своих
от беспощадной власти чужеземной,
чтобы Родную Веру возродить...
И вся страна от той грозы военной
восстала в миг, чтобы ромеям мстить!
Все поднялись - с боярина до смерда,
быть вместе с Русью каждый из них рад.
Одна лишь мысль в сердцах болгар засела:
"Теперь, со Святославом - на Царьград!"
Ошибку поздно понял царь Никифор:
стравить славян ему не удалось,
болгары с русскими объединились,
а в их сердцах давно уж утвердилось
одно лишь чувство к христианам - злость.
Да кроме злости - разве что презренье...
Князь Святослав с дружиной у границ,
и коли примет нападать решенье -
его ромеям не остановить.
Владыка же Руси отнюдь не медлил -
он отстранил болгарского царя,
безвольного наместника ромеев,
от преданной страны славян руля,
провозгласив себя ее владыкой.
Без боя, без войны страна болгар
вошла в состав Империи великой:
славяне вновь едины, будто встарь!
Не грабежей, ни распрей нет в помине -
ведь русскому болгарин кровный брат,
и не ему - ромейскому вражине
грозит Перуна грозовой булат.
Европа замерла, как пред грозою...
Язычники от Севера идут!
Смерть недругов несут они с собою,
и страшен, скор их беспощадный суд!
Воспряли все славянские народы -
ведь коли дальше дело так пойдет,
то, как к болгарам, не пройдет и года,
в их земли тоже Святослав придет.
Тогда держитесь, немчура и греки!
Готовы и ножи, и топоры -
пусть смоют христианской крови реки
все зло, что причинить сумели вы!
Наученные опытом жестоким,
изгонят братья инородцев прочь,
и возвратив древнейшие истоки,
преодолеют чуждой веры ночь.
Одно лишь нужно - помощь русских воинств,
и с жадностью на Северо-Восток
смотрели все славянские народы,
уже готовя мстительный клинок.
...Но хитрости ли занимать ромеям?
И Святослава настигает весть,
что печенеги Киев осадили,
осмелившись их договор презреть!

...Без князя печенегов отогнали.
Когда же на лодьях он в град приплыл,
в лицо ему бросали киевляне:
"В чужих краях ты о Руси забыл!"
Ну как им объяснить, что без победы
над Каганатом, что он одержал,
давно пришли бы полчища несметны,
и край родной от марша их дрожал -
ведь только страх перед Руси владыкой,
что слыл непобедимым меж людей,
мешает порубежной силе дикой
лесть заменить на лезвия мечей!
Тогда б на Русь не только печенеги,
а немцы бы с ромеями пришли,
и разлеглись бы тут в кровавой неге,
глумясь над побежденными людьми.
Покуда ж князь с мечом в руке воюет
и побеждает всякого врага,
враг даже на границах не лютует,
ведь жизнь своя и татю дорога.
А печенеги... Видно, позабыли
они победы Игоря-отца,
коли на Землю Русскую ступили -
ведь те же греки с нами их стравили! -
пускай трепещет черная орда!
Мы отомстим им так, как мстят по Правде,
но с горшим злом мы будем биться вновь,
чтоб наши дети ввек не увидали,
как пламя пожирает отчий кров.
Как объяснить зажравшимся купчинам,
что златом набивать свои мошны
им мочно только по одной причине -
иные Славу множат на Руси?..
Как объяснить крестьянину, что орды -
избывный, хоть и горький, бич славян,
а коли Бог здесь воцарится мертвый,
то никогда уж не подняться нам?..
Они не слышат... Князь с дружиной верной
обрушил в Степь безжалостный удар,
во всех боях он бился среди первых,
врагов он без пощады истреблял -
пощады печенеги запросили,
князь дал им мир, но обязал служить
владыке Русских, защищая Киев,
и вслед за князем на врагов ходить.
Вернувшись в кремль, князь объявил народу:
"Коль недовольны мной по всей Руси,
как видно, позабыв свою Свободу,
и Вольность тяжко вам в сердцах нести,
я вам сынов своих в князья оставлю:
пусть правят там, где я их посажу -
я сам же на врага стопы направлю,
и вам в далеких землях послужу.
Быть может, вы когда-нибудь поймете,
зачем из битвы в битву я иду,
и истину в чужих словах найдете:
"Кто хочет мира - тот готовь войну!"
Пусть княжит Ярополк во Киев-граде,
Олег землей Древлян владеет пусть,
в Тьмутаракани Звенко князем сядет -
теперь-то поуймите в сердце грусть!"
...Воспоминаньем княжий лик темнится...
"На Север тоже надобен вожак...
Пусть во кремле отеческой столицы
сын Володимир сядет во князьях!"

*****

Говорят не зря люди старые,
что опытные люди да бывалые:
"И на сильного находится силушка,
и на мудрого мудрейший находится,
потому не гордись могуществом,
коли гордость тебе помехою,
а смотри круг себя внимательно,
чтобы вороги тебя не осилили!"

Гой ты, князь Святослав Игоревич!
Не бывало до тебя таких витязей
на великой нашей Руси-матушке,
и не скоро подобный появится...
Ты Державу строил могучую,
как орел гнездовье устраивает,
чтоб во должный срок передать сынам своим,
когда станут они храбрыми воинами!

Верно, ты мечтал, что сыны твои
во твой след будут биться с ворогами,
что мечта твоя в детях сбудется -
соберут они земли славянские...
Только нет у них отчей доблести,
не орлами - орлятами выросли,
а один средь них - черным вороном,
чужеземной птицею злобною.

Мать его - что Малка хазаринка,
твоя пленница стародавняя,
тобой матери привезенная,
иудейского рода чаровница,
налила тебе зелена вина,
выпил ты вина - возжелал ее,
родила она Володимира,
внука Ольгиного любимого...

Не смотри ты, княже, что слаб твой сын,
что он робок да за юбками прячется:
он иным силен - что вельми зломудр,
он с пеленок обучен хитростям.
И не немец с ромеем от Запада,
и не черный степняк полуденный -
нелюбимый сын от хазаринки
твое дело погубит в будущем!

Ты послал его в Новоград затем,
чтобы близко моря Варяжского
кровь его воинственных прадедов
одолела кровь иудейскую,
только тщетно на то ты надеялся -
коль душа кривая, не выправишь,
ну а славному Новому Городу
Володимир еще аукнется...

*****

В хоромах - полумрак. Как тени, челядь бродит,
страшась хоть слово шепотом сказать.
Пред тем, как дать приказы о походе,
князь Святослав пришел проведать мать.
И - обомлел... Давно же он не видел
ту женщину, что жизнь ему дала,
чьи взгляды и дела он ненавидел...
Краса княгини больше не цвела.
Она почти глуха на оба уха,
ей трудно подбирать теперь слова -
князь пред собою видел лишь старуху.
Но та старуха - мать его была.
Она полулежала на перинах,
бессильная, и с кожей, будто воск,
и словно бы не узнавая сына.
Он "Здравствуй, мама..." тихо произнес.
Ее ресницы дрогнули, и губы
шепнули что-то. Князь расслышать смог
из сказанного Ольгой лишь три слова.
Всего три слова - "Ты пришел, сынок..."
Он осторожно сел на ложе Ольги,
сухую руку взял в ладонь свою...
Мать с сыном разделили сами Боги.
Как тяжело теперь сказать: "Люблю!"
Молчали князь и старая княгиня:
меж ними - вековечная вражда,
и слишком много сделано во имя,
а это имя отвергать нельзя...
В опочивальне долго было тихо.
Нарушила княгиня тишину:
"Я в детстве на руках тебя носила.
Поддержишь ли теперь ты мать свою?
Мой Святослав... Иной судьбы желала
я для тебя - не бранной, что избрал...
Тебя заботят только Честь и Слава,
но я за годы слишком старой стала,
чтоб ты в далеких землях пропадал..."
Откинувшись устало на постели,
она бессильно слушала, как князь
описывал грядущие сраженья,
на супостатов гневом распалясь.
Он говорил полуглухой старухе
о славе битв и смерти на войне...
В мольбе сложила Ольга свои руки:
"Хотя б сейчас прислушайся ко мне!..
Я тяжело больна, я умираю...
Хоть для тебя и слабость не в чести,
ты помнишь ли, кого звал в детстве - "мама"?
Ведь я тебя в младенчестве качала,
тебя вскормила из своей груди!
Меня, поверь, ты похоронишь скоро:
тогда иди и тешься вновь войной,
но коль жива - я быть хочу с тобою,
сынок, молю - побудь еще со мной!"
Князь ей в ответ только кивнул безмолвно.
"Прошу еще - когда прервутся дни
моих страданий в сей юдоли скорбной,
по-христиански мать похорони..."
Князь вновь кивнул. И мать закрыла очи,
надолго погрузившишь в тихий сон.
Сын был три дня с ней вместе и три ночи.
О многом в те часы подумал он...

Душа княгини тихо отлетела.
Ее отпел седой священник-грек,
и в землю опустили Ольги тело,
ей отпустивши всякий прежний грех.
Не вздыбилось над пустошью кургана,
что гордо отмечает княжий прах:
Рабы Христа - безправны, безымянны,
они равны в своих последних снах.
Чуть видный холмик вздынут над могилой,
ее не всякий сразу бы нашел...
Влекомый неизвестной прежде силой,
князь Святослав в ночи туда пришел.
И сын Перуна пал на твердь земную,
тот холм руками крепко обхватив,
пытаясь пересилить тяжесть злую,
он плакал там и с мамой говорил.
Они при жизни говорили мало...
Страданьем эта ночь была полна,
и ветром князю волосы ласкала,
как будто Святослава утешала,
другая мама - Мать-Сыра-Земля.
Он плакал над могильною землею
так, как не плакал все былые дни -
отважный князь, непобедимый воин,
последний вождь Языческой Руси.